Красные курганы - Страница 63

К оглавлению

63

Лишь перед самым отъездом в Галич Удатный поинтересовался:

– Ты роту епископу рижскому на мече давал?

– И еще крест целовал, – добавил Константин.

– Совсем худо, – вздохнул Мстислав и осведомился строго: – И как ты теперь мыслишь от слова своего отказаться?

– Там видно будет, – беззаботно ответил Константин, но, заметив, как нахмурился галицкий князь, торопливо пояснил: – Я так думаю, что они раньше меня от своего слова откажутся. Тогда уж и мне уговора не обязательно держаться.

– Ну, ежели так, то конечно, – с сомнением протянул Удатный.

Сам того не подозревая, он подтолкнул рязанского князя к новой идее, которую Константин старательно прокручивал в голове всю обратную дорогу, пока она не обрела определенные контуры.

Однако едва он прибыл в Рязань, как понял, что действовать будет совсем иначе. Внести существенные изменения в первоначальный план потребовала сама жизнь, а точнее, нежданно-негаданно прибывшие тайные послы.

* * *
...

И собрашася князья русские в Киеве, и решиша избрати единого над собою. Одначе понеже князь Константин себя насаждал всем, аки муха надоедлива, иных же он не желаша вовсе, порешили все оставить оную затею. И даже митрополит, там сидючи, глас подаваша за Мстислава Галицкого, а не за свово князя. Все отвергоша Константина, и все за один противу него встали.

* * *
...

И всташа Мстислав Мстиславич, князь Галича по прозвищу Удатный, и тако рекоша: «Зрю я наидостойнейшега, и лишь единага изо всех очи мои видят – то княже резанский Константин Володимерович». И случилось тут замятня велика, и приговорили все князю резанскому допреж венца царева службу великую сполнить, дабы славу и величие Руси подъяти. И на том они крест целоваша митрополичий…

* * *
...

Предполагать, что именно произошло на этом съезде русских князей, можно до бесконечности. Во-первых, неясна причина, по которой все съехались для выбора царя. Триста пятьдесят лет стояла Русь без него, обходясь великим киевским князем, который зачастую и сил не имел, чтобы повелевать прочими, а тут вдруг на тебе – давайте царя выберем.

Итак, кто инициаторы? Я предполагаю, что ими были в первую очередь князья юго-западной Руси, а также Владимир Рюрикович Смоленский, которых поддержали новгородцы и псковичи. Цель их тоже понятна – от страха перед все более растущим могуществом Константина у них появилась идея таким образом обуздать опасного соседа.

Не знаю, как им удалось обольстить самого рязанского князя и что они пообещали ему, чтобы он согласился приехать в Киев, да это и не важно.

Далее же, скорее всего, мы имеем дело с одним из тех немногих случаев, когда, по моему мнению, более близок к истине именно летописец Филарет. При такой обширной территории и столь могучих вооруженных силах Константину было бы просто глупо соглашаться на любую другую кандидатуру в цари.

Вполне возможно, что определенная «домашняя заготовка» у князей была, но уговорить на нее рязанского князя им так и не удалось. Кстати, по поводу того, кто именно был намечен первоначально, есть указания в обеих летописях.

Но очень уж неудачно слукавил Пимен, рассказывая, что Константина в цари предлагал Мстислав Удатный. Зная его честолюбивый и вспыльчивый характер, можно утверждать, что навряд ли он выдвинул бы кандидатуру рязанского князя. А вот самого Удатного, одного из немногих, кто не воевал с Константином, вполне могли избрать, но тут встал самый могучий из русских князей, и этот выбор не состоялся.

Ну а слова склонного к литературным преувеличениям Пимена о том, что князья предложили Константину какую-то непонятную «службу сполнить», принимать за факт и вовсе не стоит. Неужто нашелся бы в то время смельчак, отважившийся даже не приказать, но хотя бы поставить в более мягкой форме некое условие, обязательное для получения царского венца? Да и что за службу можно было ему поручить – яблок молодильных принести или жар-птицу раздобыть?

Словом, здесь у Константинова любимца налицо явная передозировка предельно допустимой нормы вымысла, что заметно практически сразу.

Глава 10
Приди и владей

Мечи из ножен вырвем, как мужи,

Чтоб за отчизну падшую вступиться.

Там, что ни день, стон вдов, и крик сирот,

И вопли скорби бьют по лику неба,

Которое им отзвук шлет…

В. Шекспир

Развитие диких в ту пору прибалтийских племен было в точности таким же, как некогда, лет пятьсот назад, на самой Руси, то есть всем заправляли жрецы. И не важно, как именно они назывались – то ли волхвы, то ли служители Брахмы или Будды, то ли еще вычурнее и загадочнее. Не в этом суть.

Главное заключалось в другом. Именно они давали указания в любом деле, большом или малом. В их компетенцию входили все вопросы, начиная со сроков начала посева и заканчивая объявлением войны. Лишь на время боевых действий они неохотно отщипывали кусочек своей необъятной власти и со вздохом протягивали ее тому, кто поведет людей в бой. В мирное же время…

Однако времена менялись, причем так стремительно, что и прибалтийским волхвам стало понятно: если хочешь удержать власть, то надо ею поделиться. Иначе не выйдет.

Причем делиться надлежало лишь с тем, кто согласится принять ее в, так сказать, усеченном виде, то есть оставит изрядную долю и им самим. Жестокие и свирепые служители Криста, пришедшие морем, для этого не подходили. И дело не в том, что они зачем-то окунали всех в воду, а потом пели гнусавыми голосами какие-то дикие протяжные песни на загадочном чужом языке. Все это можно было бы вытерпеть, но они никому не оставляли ни крошки этой самой власти.

63